1. Гуанинь - Авалокитешвара - Ченрезик

Гуанинь - Авалокитешвара - Ченрезик.

Все это одно и то же “Божество”, но на разных языках.

Гуанинь - Китай.

Авалокитешвара - Санскрит.

Ченрезик- Тибет.

Вашему вниманию предлагается книга Тибетского учителя Бокара Ринпоче, который очень хорошо раскрывает смысл этого понятия.

ЧЕНРЕЗИГ, ГОСПОДЬ ЛЮБВИ ПРИНЦИПЫ И МЕТОДЫ МЕДИТАЦИИ НА БОЖЕСТВЕ

Бокар Ринпоче.

ПРИРОДА БОЖЕСТВА.

Абсолютный и относительный Ченрезиг

Господь с белым телом, незапятнанным недостатками,

Совершенный Будда - украшение твоей головы.

Ты смотришь с состраданием на всех существ,

Пред тобой, Ченрезиг, я кланяюсь.

Такова знаменитая похвала наиболее популярному божеству Тибета. Кто же на самом деле такой Ченрезиг, божество с белым телом и четырьмя, иногда тысячью, рук? Что это за божество, к которому тибетцы питают особую преданность, и медитация которого сейчас также практикуется многими и на западе?

Лучезарный ли это бог, мягкий и сострадательный, который, с далекого неба, постоянно следит за судьбой существ, как верят большинство тибетцев? Или это простое символическое изображение, как иногда думают на западе? Или же он - это другая реальность, более глубокая и богатая? Во-первых, нам надо понять, что Ченрезиг является как видимостью, божественной манифестацией, так и сущностью, внутренней реальностью, причем одно не исключает и не противоречит другому.

Видимость Ченрезига это символ, через который делается явной его сущность. Посредством этой

видимости мы можем подступиться к сути Ченрезига. Видимость разрежает сущность не более, чем суть отрицает видимость. Полагать будто Ченрезиг имеет лишь внешнее к нам существование, было бы ошибкой. Но было бы ошибкой также и видеть его всего лишь как абстракцию. Необходимо уловить связь между двумя аспектами божества (видимостью и сущностью), с тем чтобы понять как его природу так и медитацию.

Сперва, кто такой Ченрезиг по сути?

Ченрезиг - это способ бытия ума, который является союзом пустоты и сострадания. С точки зрения безусловного смысла Ченрезиг - это предельная природа ума. Другими словами, можно сказать, что Ченрезиг - это бодхичитта в ее двух аспектах:

• Абсолютная бодхичитта соответствует пустоте,

• Относительная бодхичитта соотносится с состраданием.

Когда описывается природа ума, наиболее часто употребляют термины пустоты и ясности, нежели пустоты и сострадания, как мы только что сделали. На деле, ясность и сострадание - одно и то же; они обозначают динамическое выражение ума. Для описания этих двух неразрывно соединенных аспектов употребляется много синонимов:

• пустота и сострадание,

• знание и средства,

• абсолютный аспект и относительный аспект,

• способ бытия и способ проявления, и так далее.

Какие бы слова мы ни применяли для него, Ченрезиг возникает из одной и той же реальности. Он - пробужденная природа ума каждого существа, любовь и сострадание, искони присутствующие в дхармакае.

Ченрезиг внутри нас, потому что любовь и сострадание не являются качествами, добавляемыми к уму. Эти качества являются частью пробужденного состояния, даже если, в данное время, для нас это состояние существует только потенциально.

Различные степени любви и сострадания, которые мы наблюдаем у разных существ, сообразуются с большей или меньшей актуализацией этого потенциала, и с более или менее сильным влиянием Ченрезига в нас. Но нельзя сказать, что какое-либо существо полностью лишено любви и сострадания, поскольку этим бы отрицалась в таком существе пробужденная природа, общая всем существам. Просто, шторы, закрывающие ум, временно могут быть настолько толстыми, что сокрытые свойства никак не могут выразиться.

Фундаментальное неправильное функционирование нашего ума принимает форму разделения на я и другое. Мы ошибочно хватаемся за “я”, на которое пересаживается привязанность, и в тоже самое время мыслим “другое”, что становится базисом неприязни. Такая двойственность не дает проявиться свободному и спонтанному выражению любви и сострадания, удерживает их в потенциальном состоянии. Результатом становится то, что, вместо пожелания счастья существам, мы желаем счастья себе. Вместо стремления к устранению их страдания, мы стремимся к устранению собственного страдания.

Вместо радости счастью других, мы рады своему счастью. Вместо того, чтобы равностно видеть существ, мы вовлекаемся в игры, отдавая кому-то предпочтения и становясь на чью-то сторону. Так что, “наш” Ченрезиг остается сокрытым.

Фраза о том, что Ченрезиг является предельной природой ума не отрицает манифестации его формы. Сущность выражает себя через видимость. Ченрезиг существует на уровне буквального смысла, когда проявляется в форме божества, в которой он обычно известен. Он - видимое выражение, которое принимают все будды с целью помочь нам активизировать любовь и сострадание, находящиеся в данный момент в нас лишь потенциально, и раскрыть в нас самих предельного Ченрезига. Даже его имя выражает его природу; каждый слог, что составляет его тибетское написание имеет смысл:

• чен значит глаз;

• ре дает представление о непрерывности;

• зиг означает взгляд.

Получается Ченрезиг - тот, кто “неотрывно смотрит на всех существ взором сострадания.”

Отношение Ченрезига, как потенциала сострадания в нашем уме, к Ченрезигу, проявляющемуся в качестве божественной формы, - вот настоящее основание этой практики:

• С одной стороны, Ченрезиг, как проявленное божество, олицетворяет и передает силу милости и сострадания ума всех будд;

• С другой стороны, наш ум наделен возможностью любви и сострадания;

• В-третьих, неизбежная взаимосвязь, соединяющая все, заставляет с необходимостью действовать первый фактор на второй и раскрывать его. Без возможности, присутствующей в нашем уме, божество оставалось бы внешним, прекрасным и сияющим, но неэффективным видением. Без божества наш потенциал остается незадействованным.

Так происходит с точки зрения пути. Однако, с точки зрения предельного пробуждения, вне понятий о внешнем и внутреннем и вне всякой двойственности, - больше не существует разницы между божеством и нашим собственным умом, самим буддой.

Когда мы делаем медитацию Ченрезига, то если видим, что любовь и сострадание растут в уме, - это знак плодотворности практики. Относительный Ченрезиг является тогда опорой развития абсолютного Ченрезига, который всегда остается в нас. Понимание того, что Ченрезиг в действительности не отделен от нас и что он неотъемлем от нашего ума, позволяет нам глубоко проникнуть в практику.

Нам необходим относительный Ченрезиг, чтобы реализовать предельного Ченрезига. Медитация на форме и атрибутах божества и декламация его мантры приводит нас к реализации сострадания, присутствующего в нашем собственном уме, таком же пустом. Сила милосердий, передаваемая относительным Ченрезигом, направляет нас к абсолютной природе собственного ума, динамикой которого является любовь и сострадание.

Сострадание

Ченрезиг и сострадание являются, как мы только что увидели, одной и той же реальностью. Великий Сострадательный - это форма, принимаемая динамикой бесформенного ума. Поэтому неплохо бы понимать природу любви и сострадания.

Нам сперва необходимо оценить то, насколько нам повезло иметь человеческое существование. Если сравнить самые наши огромные страдания или серьезнейшие трудности с теми, которые претерпевают животные, мы увидим, что наше состояние не настолько болезненно, как их. Когда, например, животное больно, его физическое страдание одинаково человеческому страданию от болезни, но у животного нет средств уменьшить муку; оно не может описать болезнь, у него нет ни врача ни лекарств, на которые можно было бы положиться. Когда животное подвергается сильному холоду или интенсивному жару, у него нет ни малейшей возможности укрыться от них. Когда на них взваливают тяжелейшую работу, животное не вольно отказаться. Между тем как люди, даже самые бедные и наиболее лишенные, имеют некую толику свободы, благодаря которой пытаются найти средства, могущие улучшить их положение.

Большинство людей, однако, видят лишь их собственное страдание и непрестанно стенают по поводу самих себя: “Как я страдаю! Как долго я болею! Как мучительно мое состояние! Какие громадные наши сложности!” Они никогда не задумываются о том, чтобы рассмотреть страдание других, даже когда это страдание, как в случае с животными, значительно более сильное и жестокое, чем их собственное.

Если мы не понимаем страдания других, мы совершаем много поступков, которые оказываются вредоносными. В виду своих негативных характеристик, эти действия приводят к страданию в будущих жизнях, хотя мы разумеется и не желаем этого.

В Буддизме, в целом, и в частности в великой колеснице, тот простой факт сознательности относительно страдания других и их трудностей, рассматривается как весьма благотворное внутреннее отношение, ведь оно позволяет естественно зародиться в нас любви и состраданию.

Любовь и сострадание суть два близкородственных понятия. Они, тем неменее, различаются расходясь по направлению: получение счастья или же подавление страдания. Во-первых, любовь - это пожелание существам быть счастливыми как в настоящем, так и в будущем. Кармической причиной счастья является положительное действие тела, речи и ума. Счастье в будущих жизнях зависит от того, как мы используем нашу теперешнюю жизнь.

Любовь, значит, не только желает счастья для других в этой жизни, но также желает и того, чтобы другие закладывали фундамент счастья на будущее посредством положительного образа действий.

Сострадание, с другой стороны, берет страдание за точку отсчета.

Сострадание есть пожелание того, чтобы существа могли немедленно освободиться от страдания, являющегося результатом прошлых негативных действий, и чтобы не создавали причин будущего страдания своей отрицательной деятельностью в настоящем.

Счастье других, сейчас и в будущем, и прекращение страдания других, сейчас и в будущем, становятся причиной глубокой радости.

Другой важный пункт - безмятежность.

Обычно свои взаимоотношения с другими мы подразделяем на три категории: отношения с теми, к кому чувствуем симпатия или привязанность, отношения с теми, к кому у нас антипатия или ненависть, и отношения с теми, к кому мы индифферентны. Последние две категории более важны, чем первая. Мы должны избавиться от указанной привычки и упражняться видя всех существ с одинаковой любовью, которую мы имеем к своей матери или к своему самому дорогому другу. Нам не следует делить людей на группы или делать исключения.

Любовь, сострадание, радость и безмятежность составляют “четыре неизмеримых”, самое ядро практики махаяны.

Когда эти четыре умонастроения пронизывают наш ум и руководят тем, как мы мыслим, разговариваем и действуем, то это называется бодхичитта.

Может так случиться, что бодхичитта, фундаментальное устремление во благо других, является естественной склонностью в уме некоторых людей, но большую часть времени мы обращены на себя и думаем весьма узко. Каково наше неявное устремление? “Пусть я, сам, освобожусь от страдания и причины страдания! Как было бы радостно для меня навсегда избавиться от страдания и обладать вечным счастьем! Такие-то и такие-то - мои друзья, такие-то и такие-то - мои враги, а что до остальных, меня вовсе не волнует!”

И еще: “Для меня, счастье; для меня, то, что мило; для меня, то, приятно; для меня, то, что красиво; для меня, то, что ценно…” Из-за сильной привязанности, что пристегивает нас к “я”, мы поворачиваемся спиной к любви и приближаемся ко все более глубокой двойственности: “Мне, добрую удачу, а моему врагу, злую фортуну; мне, то, что хорошо, а моему врагу, что плохо; мне, красоту, а моему врагу, уродство; мне, что мило, а моему врагу, что немило; мне, выиграть и обрести, а моему врагу, проиграть и потерять!”

Такой интерес к себе и отказ или неведение относительно остальных заставляет нас совершать многие негативные действия. Когда, напротив, “четыре неизмеримых” пребывают в нас, мы естественно минуем все то, что могло бы причинить другим вред, и естественно идем к тому, чтобы быть им на пользу. Тогда мы даем счастье другим и одновременно создаем фундамент собственного счастья в будущем. В этом благо для нас и столько же для других. Чтобы зародить свойство бодхичитты, которое пока не пробуждено в нашем уме, и далее развивать, а не убавлять те качества, что еще не расцвели, сильнейшим методом является, несомненно, медитация на Ченрезига.

Бодхичитта пронизывает все практики махаяны и должна рассматриваться, как бесценное сокровище. Атиша был одним из величайших наставников из Индии, он помогал распространять Буддизм в Тибете. Всякий раз, когда он называл имя кого-либо из мастеров, от которого он получал учения, то соединял ладони на уровне сердца в знак уважения, преданности и благодарности. Однако, когда он называл имя Серлингпы - одного из его учителей - то складывал ладони над головой. Удивленные такой разницей, однажды некоторые ученики спросили его о причине. Они спросили его, значит ли это, что Серлингпа был выше других. Атиша ответил: “Не в этом дело; все мастера, от которых я получал учения, были одинаково совершенны, но именно благодаря Серлингпе в моем уме зародилась бодхичитта. И именно в знак признательности такому необычайному дару я складываю ладони над головой, когда произношу его имя.”

Многие люди в Тибете разыскивали Атишу, чтобы испросить учения о глубоком смысле пустоты, получит объяснения по теориям мадхьямаки и ваджраяны. И неизменно он отвечал, что невозможно понять пустоту или практику ваджраяны прежде, чем развита бодхичитта. Поэтому он всегда учил бодхичитте. Исполнять практику любви и сострадания не всегда легко, поскольку у нас еще не достаточно много силы помогать другим. Осознавание своей неспособности принести действенную помощь в большинстве случаев не должно, однако, становиться причиной разочарования. Как бы то ни было, мы можем по меньшей мере молиться и делать пожелания во благо тех, кто страдает и, в частности, нам следует желать того, чтобы стать способными помогать им в будущем. Таким путем мы воспитываем свою бодхичитту и мало помалу обретаем способность действительно помогать другим.

Может так случиться, что несмотря на добрую волю и помощь, которую мы искренне пытаемся предложить, нам отвечают досадливым и раздраженным отношением. Тогда мы несомненно рискуем ввязаться в цепную реакцию агрессивности, и можем сказать себе, что не станем снова помогать кому-либо, кто реагирует на наше великодушие таким образом. Необходимо понимать, как работать с ситуацией, чтобы не действовать вразрез с состраданием.

Человек, который проявляет враждебность к нам перед лицом нашего положительного намерения, не действует свободно. Он находится под властью неведения, кармы, и тревожащих эмоций, которые не дают ему действовать иначе в настоящий момент. Хотя у нас и имеется чувство того, что он мог бы вести себя по-другому, у него не было выбора. Как сказал Шантидева:

Я не злюсь По поводу болезни, что заставляет меня страдать.

Почему же у меня должен быть гнев на других?

Они, тоже, находятся под влиянием условий (которые заставляют их действовать таким образом.

Понимание несвободы других, когда те агрессивны, защищает нас от того, чтобы отворачиваться от них в свою очередь. Мы, наоборот, развиваем еще большее сострадание к ним и желаем, чтобы, даже если и не можем помочь им сейчас, суметь помочь им в будущем. Мать, у которой несколько детей, любит их и уделяет им одно и то же внимание и заботиться обо всех них. Может так случиться, однако, что один ребенок, из-за болезни или некоторой временной трудности, показывает свою агрессивность по отношению к матери, несмотря на заботу и доброту, которую она оказывает ему. Возможно он даже попробует оскорбить или ударить ее. Всякое возможно. Тем не менее, мать не подумает: “Это больше не мой ребенок; я не хочу заботиться о нем; я не стану делать ничего для него.” Напротив, она понимает, что его реации вызваны болезнью или другими обстоятельствами. У нее еще больше любви к нему, она терпеливо выносит его резкости, и желает помочь ему, как только это возможно. Когда мы подвергаемся несправедливой агрессии других, нам следует придерживаться такого же отношения.

Конечно у нас теперь нет совершенной любви и сострадания. Это нормально, поскольку мы обыкновенные существа. Нам следует рассматривать процесс приобретения любви и сострадания как ученичество, как последовательное продвижение. Это вроде того, как, когда ребенок идет в школу, то сперва учиться читать и затем мало помалу, по мере продвижения в старшие классы, приобретает новое знание, основанное на раннее полученном знании.

Нам не следует питать каких-либо сомнений относительно возможностей развить любовь и сострадание. То - не идеи, существующие вне нас самих, но как мы видели в разделе об абсолютном Ченрезиге, эти качества существуют уже сейчас в нашем уме в совершенном, однако скрытом виде. С учетом непогрешимой взаимосвязанности всех феноменов, несомненно, что наше относительное и фактическое ученичество приведет к реализации этих потенциальных качеств.

Сострадание подразумевает наше желание освободить всех существ от самсары, хотя и бывает, что необозримость этого желания делает его на вид невозможным. До сих пор нам не удалось избавиться самим от самсары, так что, какой толк мечтать об избавлении прочих! И тем не менее как раз именно это благородное и мужественное отношение приведет нас к собственному освобождению. Когда мы достигли пробуждения, это станет той динамической силой, что позволит нам помогать остальным. И даже сейчас данное умонастроение дает огромную пользу. Оно уменьшает собственное страдание и дает нам возможность уже теперь облегчить страдание других.

Без бодхичитты , то есть без любви и сострадания, всякая другая практики, не важно насколько глубока та ни казалась бы, не является путем к пробуждению: ни ши нэй (ментальное успокоение), ни медитации на божествах, ни упражнения на тонких каналах и энергиях.

На западе сегодня много техник, позволяющих делать удивительные вещи. Люди могут летать в космос, передвигаться под водой, репродуцировать и передавать на расстояние изображения и слова, проходить длинные дистанции за короткое время, и делать многое, о чем только могли мечтать в прошлом. Но никто не смог бы изобрести и использовать эти вещи, если бы не было открыто и не использовалось электричество. Без электричества все остановилось бы; машины стали бы неподвижными и ненужными предметами.

Бодхичитта - это электричество духовной практики.

Если его отрубить, ничто не получится. С другой стороны, с бодхичиттой, фазы построения и завершения в медитации на божествах становятся подлинным путем к пробуждению; медитация на пустоте становится путем к пробуждению; и концентрация на тонких ветрах и каналах становится путем к пробуждению. Одушевленная бодхичиттой, любая обычная активность, любые действия в мире становятся путем к пробуждению.

Тот, у кого есть весь разум и наука мира, но у кого нет сострадания, не сможет по-настоящему совершить что-либо истинно полезное для других. Зато тот, у кого любовь и сострадание находятся глубоко в нем самом, будет приносить благо другим во всем, что делает.

Присутствие Ченрезига

Ченрезиг, как выражение сострадания всех будд и нашего собственного ума, должен присутствовать среди людей, которые страдают. Это присутствие принимает различные формы, многообразие которых гораздо обширнее,

чем мы можем сперва себе вообразить.

В Тибете некоторые высокие ламы по происхождению считались эманациями Ченрезига (последняя глава содержит биографии некоторых из них). Например, Далай Ламы и Кармапы провозглашались как таковые во многих термах, текстах спрятанных Падмасамбхавой. Более того, такого ламу, как Калу Ринпоче можно рассматривать в качестве эманации Господа Великого Сострадания, даже если он сам себя и не называл таким образом. У него была очень глубокая практика медитации, он взял Ченрезига, как одного из главных йидамов, учил медитации на Ченрезига своих учеников, и положил ее в качестве регулярной практики во многих Дхарма-центрах, которые основывал на западе и в юговосточной Азии.

Манифестация Ченрезига на Земле, однако, не ограничивается Тибетом, Буддистским миром или ламами. Имена и формы отнюдь не являются знаками его манифестации. Его излучениями могут быть Буддисты или не-Буддисты, монахи или миряне, мужчины или женщины, люди на востоке или на западе, цари и нищие.

Всякий человек, чье сердце движимо любовью и состраданием, кто в самой глубине и искренне действует на благо других не заботясь о славе, выгоде, социальном положении, или признании, выражает активность Ченрезига. Любовь и сострадание являются верными знаками, показывающими присутствие Ченрезига.

Бодхисаттвы - это существа, у которых нет иной мотивации помимо сострадания, являющегося предельным смыслом Ченрезига. В некоторых молитвах Бодхисаттв иногда имеются пожелания стать кораблем, мостом, лекарством, врачом и тому подобным. В Бодхисаттвачарьяватаре, к примеру, Шантидева говорит такие слова:

Пусть буду защитником тех, у кого их нет,

Проводником для идущих по дороге,

Мостом или кораблем или плотом,

Для тех, кто хочет переплыть на другой берег.

Пусть буду островом для тех, кто его ищет,

Светильником для тех, кто хочет света,

Кроватью для тех, кому нужен отдых,

Слугой для тех, кто хочет слугу.

За довольно выразительной природой этих пожеланий, следует видеть сострадательный ум бодхисаттв, готовый проявиться во всякой форме с пользой для существ. Если есть польза в том, чтобы корабль пересек море, бодхисаттва принимает форму корабля. Если есть польза от того, чтобы мост перекинулся через реку, бодхисаттва проявляется в форме моста. Если опасная болезнь угрожает людям, бодхисаттва желает стать лекарством, излечивающим ее, врачом, который знает как бороться с ней, и сиделкой, которая ухаживает за больными.

Ум Ченрезига может действовать в форме человека, животного, растения или косной вещи. Его ум - всегда выражение сострадания. Ченрезиг может также проявляться в форме человека, чья активность будет казаться негативной, но цель которого, на самом деле, будет состоять в том, чтобы обратить других в положительную сторону. Есть история о двух монахах из далекой страны, которые хотели встретиться с царем Тибета, Сонгтсен Гампо, поскольку слышали, что тот является эманацией Ченрезига. Когда они прибыли в Лхасу, однако, узнали, что большое количество людей, все по приказу царя, были казнены и несколько посажены в тюрьму.

Монахи подумали, что такие действия не могут исходить от настоящей эманации Ченрезига. Испугавшись, они решили побыстрее смыться, но царь узнал об их прибытии и задержал их отъезд послав за ними эмиссаров. Когда царь понял причину бегства монахов, то объяснил им, что в действительности он не убивал и никого не задерживал. Он сказал монахам, что тибетцы - грубый и дикий народ, мало склонный к законам и правилам общества, которые защищали бы интересы всех. Поэтому, чтобы привести их к большей сдержанности, не причиняя вреда, он создал магические эманации в форме воров и грабителей, иллюзорный пример наказания которых побудил бы граждан к уважению законов и других людей. Царь был в самом деле эманацией Ченрезига. Он проявил свои силы в явно негативных поступках, но те были лишь выражением его сострадания.

Везде, где есть сострадание, какую бы форму оно ни принимало, там присутствует Ченрезиг.